Общество

Плата за толерантность

Если взглянуть на восточноевропейские державы, Венгрию, Чехию и Польшу, то можно заметить – похвальные, на первый взгляд, примеры толерантности в прошлом привели их к невиданному уровню ксенофобии в новейшей истории

Мы слышим бесконечные песни о толерантности как о необходимом условии процветания государства, мы этому предпочитаем верить. Мол, чем больше приедет в страну чужеземцев, тем лучше. Этот тезис нам навязывают, не предлагая никаких доказательств. Так ли это на самом деле? Если взглянуть на восточноевропейские державы, Венгрию, Чехию и Польшу, то можно заметить – похвальные, на первый взгляд, примеры толерантности к пришельцам и переселенцам, проявленные в этих странах в прошлом, привели их к невиданному уровню ксенофобии в новейшей истории, и даже к невозможности управлять собственной судьбой. Парадоксально, но этот тяжёлый период в истории связан с тем, что в Средневековье это были наиболее толерантные общества Европы.

Венгрия разорвана на части по итогам Первой мировой войны, это были условия Трианонского договора, по сей день «Трианон» в Венгрии - синоним национальной трагедии. От Венгрии остался только равнинный центр страны, были потеряны моря и горы, не только отложились Словакия с Хорватией, где проживали и венгры тоже, не составляя, впрочем, большинства, но и отошла к Румынии Трансильвания, одна из исторических областей, где венгры осели, только-только придя в Европу. Этнически пёстрой Трансильвания стала в период османских завоеваний, когда туда массами переселялись валахи, предки румын, спасаясь от турок. Вообще, в веротерпимой Трансильвании много кто нашёл приют – славяне, немцы, армяне, евреи. Западнее – через Дунай в Венгрию переселились, несколькими волнами, сербы, на родине которых шла нескончаемая война. Венгры принимали беглецов с юга в своей стране. После того, как Австрийская империя собрала все земли венгерской короны, отвоевав их у турок, в южной Венгрии большинством стали сербы, в юго-восточной – румыны. После поражения Австро-Венгрии в мировой войне и революции в Австрии, Венгрию просто разделили по этническим границам.

Венгерская независимость между двумя мировыми войнами была отравлена поражением и расчленением страны, венгры не смогли перебороть в себе обиду, от былой их терпимости следа не осталось. Экстремисты, антисемиты и реваншисты толкали страну в сторону союза с Гитлером, но этот союз стоил стране очередного военного разгрома. Еврейская община Венгрии после войны уменьшилась во много раз, и отнюдь не только немцы приложили к этому руку.

То же произошло и в Польше. Перед войной евреев в Польше было около 3,5 миллионов, это абсолютный европейский рекорд, это гигантское число возникло из-за многовековой традиции польской терпимости. Да, я не оговорился. Польша эпохи своего расцвета не знала погромов, как Германия, и к евреям тут относились настолько лояльно, что сглаживались даже запреты религиозного характера, обычные для старой Европы. Приглашённые когда-то польскими самодержцами, евреи чувствовали себя вполне комфортно вплоть до восстания Хмельницкого. Впрочем, казацкие мятежи охватывали униатские и православные части страны, будущую Украину, а вот собственно Польша оставалась к евреям, да и к другим религиозным и этническим меньшинствам, например, армянам и караимам, даже татарам, терпимой до самого конца своей независимости. Стоит, впрочем, отметить - по мере роста еврейского населения страны терпимость эта уменьшалась. Польские евреи прирастали в числе быстрее, чем католическое население (поскольку не участвовали в войнах и бесконечных мятежах и соблюдали традиции многодетности). Через три века своей жизни в Польше евреи были вынуждены выходить из традиционных сфер деятельности и теснить христиан на всех поприщах. При русской власти введённая черта оседлости привела к тому, что евреи не могли выехать в отдалённые области, и «накапливались», а вот поляки не только выезжали сами - их активно выселяли за бунтарство. К концу царской России евреи стали большинством в некоторых когда-то чисто польских городках, та же история была и в австрийской части Польши - демографический взрыв у евреев, начавшаяся реализация их огромного интеллектуального потенциала в рамках уравнивающего всех капитализма, и польский упадок в условиях потери государственности привели к расцвету нетерпимости. После возвращения независимости страны польский антисемитизм стал хрестоматийным.

Не только евреи активно проникали в Польшу, но и немцы. Силезия, историческое польское королевство в долине Одера, заселялось немцами настолько активно, что давно и почти полностью потеряло славянский облик. К началу Второй мировой у Польши оставался только отобранный во время Мюнхенского сговора у Чехии, небольшой кусок Верхней Силезии, где ещё сохранялись славянские деревни, остальная Силезия была сплошь немецкой. Почти так же было в Поморье, прибалтийской части страны, там оставалось какое-то количество местных славян, очень сильно онемеченных, Гданьск, самый крупный город Поморья, был абсолютно немецким и звался Данцигом. Как тут впервые оказались немцы? Удивительно, но их пригласил Конрад Мазовецкий, один из польских князей эпохи феодальной раздробленности. Точно так же, «по приглашению», немцы появились и в Чехии.

Количество немцев в Чехии менялось на протяжении истории, всегда оставаясь значительным – германские монахи и купцы стали проникать ещё в Великоморавскую державу, обширное раннесредневековое княжество западных славян, частью которого была Чехия. К началу 15 века крупные города, включая столицу, были значительно германизированы. Когда под влиянием чешской партии король Вацлав (немец, кстати, по происхождению) ввёл особый «Кутнагорский декрет», защищающий права чехов, снялась и ушла так называемая "германская нация", немецкое студенческое землячество Пражского университета. Строго говоря, тогда ушли две «нации» из пяти, ещё и "силезская", поскольку Силезия была к тому времени значительно онемечена, и студенты оттуда были сплошь немцами, университет практически опустел. Вскоре разразилось восстание реформатов, которое в нашей литературе называется "гуситским». Будучи изначально религиозным, восстание вскоре приобрело антигерманскую окраску, и крестовые походы против гуситов представляли собой кампании почти исключительно немецких армий (венгерские и прочие силы участвовали незначительно).

В начале восстания из Праги эвакуировались немцы, они уходили, озлобленные и с надеждой на реванш, однако реванша не вышло – чехи под командованием Яна Жижки отбили немецкое нашествие. Но впоследствии Йиржи Подебрадский, умеренный король, которого считают "толерантным" - иноземное засилье восстановил. Немцы вернулись в Чехию, полностью заняли Пражский университет, заселили Моравию и весь запад и север страны, закончилось всё поглощением Чехии. Восстановив независимость после крушения империи Габсбургов в огне Первой Мировой, Чехия вскоре столкнулась с немецкими мятежами в Судетах и разделом. Если бы не победа СССР и не Иосиф Сталин, вернувший славяно-германскую этническую границу приблизительно к вехам 11-12 столетий, вряд ли Чехия с Польшей существовали бы сейчас на политической карте. Удивительно, но история Восточной Европы учит нас тому, что ничто так не наказуемо, как толерантность. Просто расплата, как правило, приходит спустя несколько поколений.

Да, изоляционизм это плохо, не очень хорошо вариться в собственном соку, и выходцы из других земель и стран приносят огромную пользу, потомки же этих пришельцев зачастую составляют гордость нации. Все помнят польские корни Гоголя, Грибоедова, Достоевского, Блока и Маяковского, немецкие корни Даля и Фонвизина, или еврейское происхождение обширной плеяды поэтов, композиторов и режиссёров, составивших славу России, той же Польши, Венгрии и Чехии. Ксенофобия же – одно из худших человеческих проявлений, из всех, какие есть, история прошлого века учит нас, что культивировать ксенофобию и потакать ей - опасно и контрпродуктивно. Безусловно, нельзя запираться в национальных границах, но - безоглядная толерантность, которую нам усердно внушают, требования, к примеру, узаконить бесконтрольную миграцию, для всех и в любом количестве – это, как показывает нам история, вовсе не антитеза ксенофобии. Это её первопричина.