Общество

Сванидзе и национальный вопрос

Анатолий Вассерман о печальном наследии 90-х в виде официальных историков, не знающих истории

Программа «Реплика» на канале «Россия-24» была в своё время настолько
интересна и разумна, что в конце концов Николай Карлович Сванидзе —
бывший руководитель Всероссийской государственной телерадиокомпании,
поныне занимающий там какой-то почётный, но неответственный пост и
весьма солидный кабинет — решил разбавить её своим присутствием и
время от времени появляется, выливая на экран потоки либерализма.

Вот и в передаче от 5 октября он выбрал вполне серьёзный повод:
семидесятипятилетие массового расстрела киевских евреев в Бабьем Яру.
Надо отдать ему должное: в основном факты по расстрелу он изучил
вполне добросовестно — упомянул даже, что в нём участвовала
завербованная немцами полиция из галицких нацистов и украинских
сепаратистов. Он, конечно, выразился несколько иначе, но нам надо
помнить, что украинских националистов, а тем более украинских нацистов
в природе не существует, поскольку не существует украинской нации —
это лишь одна из многочисленных красочных ветвей русского народа;
соответственно речь идёт именно о сепаратизме — попытке отделения
части единого народа.

Ну, а дальше начался вполне привычный либерализм межушного ганглия.
Для начала Николай Карлович повозмущался тем, что памятник в Бабьем
Яру установили только после того, как в 1962 году Евтушенко поразился
тем, что памятника нету, и написал по этому поводу большую поэму
«Бабий Яр».

Кроме того, он сообщил, что известный писатель Виктор Некрасов
попытался протестовать против того, что Бабий Яр засыплют и превратят
то ли в застройку, то ли вовсе в свалку, и сообщил, что Некрасов
получил за это немало неприятностей. Да, конечно, с нынешней точки
зрения, это звучит жутко, но надо не забывать, что фактически где-то
до конца 1960-х годов жилищный кризис в Киеве был немногим менее
острым, чем в Москве, что значительная часть больших домов была
разрушена во время войны и построена заново, что в Киеве был
колоссальный частный сектор, самопостроенный силами самих жильцов, и
это были одноэтажные развалюхи, которые теснились бог знает где и бог
знает как — в таких условиях, как это ни страшно звучит сейчас, нужды
живых были для властей города приоритетны по отношению к
увековечиванию памяти мёртвых. Поэтому я, будучи немного знаком с
напряжённостью по части жилья в то время, понимаю, о чём думали
киевские власти.

Также Николая Карловича удивило, что поставленный в советское время
памятник говорил просто о расстрелянных советских гражданах, не
упоминая их национальности. Между прочим он же сам буквально парой
минут ранее в той же реплике сообщает, что первыми в Бабьем Яру
расстреляли пациентов располагавшейся неподалёку психиатрической
больницы — вполне понятно, что уж эти-то пациенты точно принадлежали к
разным национальностям. В Бабьем Яру расстреливали не только евреев:
очень уж удобное было место для этого преступления, поэтому там
убивали многих, убили даже нескольких галицких нацистов, не сошедшихся
с немецкими нацистами во взглядах на будущее страны (было таких,
по-моему, человек десять–двадцать), так что среди похороненных в
Бабьем Яру есть местные нацисты и сепаратисты. Всего же, по разным
подсчётам, там захоронено около полутораста тысяч человек, а евреев
среди них порядка ста тысяч. Так что даже с чисто формальной точки
зрения надпись на памятнике совершенно справедлива: там действительно
расстреливали советских граждан — и не только за то, что те были евреями.

Сам Николай Карлович считает это отсутствие упоминания евреев одним из
проявлений советского антисемитизма, начавшегося практически сразу же
после войны. И приводит он два примера этого антисемитизма. А именно:
убийство великого актёра и крупного общественного деятеля Соломона
Карловича Вовси, работавшего под сценическим псевдонимом Михоэлс (и
дело еврейского антифашистского комитета, который возглавлял этот
самый Михоэлс), и депортацию советских евреев, не осуществлённую
только вследствие внезапной смерти кровавого тирана.

Так вот, дело еврейского антифашистского комитета действительно было,
и действительно значительная часть его членов расстреляна. Но,
насколько можно судить по сохранившимся материалам дела, вызвано это
прежде всего тем, что члены комитета восприняли себя как своеобразное
министерство по делам евреев и начали, пользуясь своим авторитетом,
вмешиваться в дела, вообще закрытые для общественных организаций, а
если им в чём-то отказывали, они апеллировали к западному
общественному мнению. Учитывая, что дело было в конце 1940-х годов,
когда развёртывалась полномасштабная холодная война, понятно, что это
было в конечном счёте расценено как пособничество противнику. Кстати,
война была не только холодной. Например, с 1950-го по 1953-й год шли
бои в Корее, где против войск Соединённых Государств Америки и
нескольких их подельников действовали сухопутные силы Китайской
Народной республики (провозглашённой 1949.10.01) и Военно-воздушные
силы СССР — то есть война была вполне серьёзной. А что значит
пособничество врагу на войне — не знает разве что Николай Карлович
Сванидзе.

Что касается убийства Михоэлса, то, судя по обнаруженному сравнительно
недавно протоколу вскрытия (о нём пишет Юрий Игнатьевич Мухин, часто
выдающий довольно странные теории, но безукоризненно точный в
цитировании фактов), Михоэлс и сопровождавший его сотрудник Комитета
по делам искусств театровед Владимир Ильич Голубов (писавший под
псевдонимом Потапов), скорее всего, попали в обычную автокатастрофу,
когда высоких гостей везли с дачи начальника Министерства
госбезопасности Белоруссии в гостиницу. Но поскольку машина была,
скорее всего, служебная, сотрудники госбезопасности решили пощадить
своего коллегу, сидевшего за рулём, и попытались изобразить
происшедшее как наезд неустановленного грузовика на высоких гостей,
возвращавшихся в гостиницу пешком. Так вот, характер травм, описанный
в протоколах вскрытия, соответствует именно не наезду, а удару
автомобиля с людьми о какое-то препятствие. И если бы дело не было
настолько политизировано, его бы уже давным давно пересмотрели и
переквалифицировали из убийства в несчастный случай.

А говорить о депортации советских евреев вообще стыдно. Особенно мне
стыдно, потому что я сам буквально с детства верил, что такая
депортация планировалась. Но на рубеже тысячелетий российский историк
Геннадий Васильевич Костырченко — изрядный антисталинист — опубликовал
в безупречно еврейском — издаваемом одной из московских еврейских
общин — журнале «Лехаим» статью, где на основе своих архивных
изысканий оказался вынужден признать, что никакого плана депортации не
было. Вообще не было. Этот историк изучил в архиве Министерства путей
сообщения колоссальный объём сохранившейся документации о подготовке и
проведении всех советских депортаций. Оказалось, что подготовка к
массовой депортации начиналась за несколько месяцев до её проведения,
потому что надо заранее предусмотреть в железнодорожном расписании
окна, заранее подготовить подачу к месту нужного количества подвижного
состава, заранее довезти на ключевые станции по маршруту следования
запасы продовольствия, медикаментов, медиков нужной квалификации,
чтобы обеспечить нормальное питание и медицинское наблюдение — иначе
депортируемые просто помрут по дороге, и Министерству путей сообщения
придётся отвечать за то, что не довезли до места. И вот от всей этой
подготовительной работы остались в их архиве горы документов. А в
начале 1953-го года, когда по легенде планировалась депортация евреев,
не только не было ни одного документа о подготовке железных дорог к
этой акции (если б просто не было документов, можно было бы сказать,
что кровавая гэбня всё съела, чтобы следов не осталось), но осталась
гора документов о повседневной работе железных дорог, о повседневном
планировании этой работы. И ясно, что если бы готовилась депортация,
то не было бы такого повседневного планирования, а было бы совершенно
иное. Причём документов повседневного планирования столько, что
совершенно несомненно: никакие фальсификаторы не могли бы их в таком
количестве изготовить. Так вот, с тех пор, как эта статья
опубликована, а это было уже примерно лет 15 назад, уже просто стыдно
рассказывать о готовившейся депортации советских евреев. Я, конечно,
не исключаю, что Николай Карлович старательно не читал никаких новых
публикаций на эту тему, но тогда почему же он с экрана представляется
вообще историком?

Но главное, из-за чего я обратил вообще на это внимание — то, что
реплика выстроена очень изящно. Начиная с обличения немецких нацистов
и украинских сепаратистов, Сванидзе создаёт в конечном счёте у
слушателя ощущение, что на фоне преступлений коммунистов все эти уже
осуждённые политические уголовники — всего лишь невинные дети, и, хотя
очень жаль, что в борьбе с коммунизмом они натворили столько всяких
безобразий, но всё равно на фоне коммунизма это мелочно и так или не
так, но уничтожать коммунистов надо было. И вот ощущение такое, что
именно ради такого вывода он и стал рассказывать об этом преступлении.

Зная других участников рубрики «Реплика» на канале «Россия-24», я
уверен, что они рассказали бы об этих событиях в совершенно иной
тональности и с совершенно иными выводами. Поэтому остаётся мне только
пожалеть, что ВГТРК всё ещё действует в духе журнала «Огонёк»
перестроечных времён, для которого главный враг — это коммунизм, а
всё, кто против коммунизма — несомненные друзья.