Общество

С днём репрессий, дорогие элитарии

Советские элитарии жили в куда большем страхе, чем нормальные советские граждане

Минутка памяти.

Я, ув. друзья, заметил (не первым, конечно) интересный феномен.

Среди моих знакомых граждан, без истерик и с почтением относящихся к истории Родины, едва ли не у каждого есть какой-нибудь репрессированный в роду. Я, строго говоря, и сам таков: у меня под каток эпохи попали с разной степенью трагичности сразу двое прадедушек разных национальностей и классовой принадлежности, жившие в разных уголках страны. При этом та же страна, что отняла у одного из прадедов фабрику в Динабурге и переместила второго с Кубани в Западную Сибирь, - спасла от смерти одну бабку и дала образование и путёвку в жизнь другой. Я рос с пониманием банальной истины: клеймить историю родной страны всё равно что клеймить её климат, в котором лето с пляжами подло сменяет зима с морозами. Или школу, где тебя, конечно, дразнят и обижают злые дети - но одновременно учат всякому интересному и открывают изумительность мира.

Не таковы безжалостные рецензенты на прошлое. У этих в лидерах почему-то потомки советских элитариев, выросшие под высокими лепными потолками цековских и союзписательских квартир. Те, кого с юности вставляли и встраивали через дядь саш и тёть марин в т.н. приличные места.

У меня есть только одно объяснение данной загадки. Советские элитарии жили в куда большем страхе, чем нормальные советские граждане. Потому что нормальные советские граждане (не всегда, но как правило) должны были куда больше постараться, чтобы попасть под каток эпохи. Причём чем дальше - тем больше им приходилось стараться. Жизнь была небогатая, терять им было особо нечего, и более всего они полагались на свой труд и квалификацию как на главный майорат, который никому не отнять.

Советские же элитарии жили в атмосфере неизбывной гнетущей ответственности. Они ложились спать с мыслью о том, что, возможно, под них копают. Или, возможно, они что-то не доделали. Или, возможно, они кого-то или что-то задели. И они куда меньше полагались на свою квалификацию (зачастую высокую) и труд (зачастую самоотверженный) как на гарантии, потому что иногда ни то, ни другое не спасало от катка эпохи. Поэтому они пребывали в постоянном напряжённом ожидании жареного петуха.

К тому же им очень было что терять (Э.В. Лимонов верно оценил позднее советское общество как "очень классовое" именно в восприятии элиты) - и они с трагической страстью относились к своим лепным розеткам для люстр, к своим пайкам, сервантам и берёзкам: ведь это были сакральные клейноды, с которыми их в любой момент могли разлучить.

И они заразили этим вечным очкованием потомство своё. И они инфицировали его своей мечтой - о мире, где бы у них всё было и им бы за это ничего не было.

Таким образом, свободолюбивая истеричность потомков элитариев былой эпохи - это не более чем гиперкомпенсация, призванная вытеснять унаследованный родительский страх.

Завтра - день памяти жертв политических репрессий.